БАШКИРЫ И ВЕНГРЫ

Узы братства

 

Сегодня это два разных народа, разделенные тысячами километров. Вен­гры помнят свою прародину. В 1995 году, помнится, в Уфу приехала венгер­ская делегация в связи с 1100-летием перехода мадьяр из Приуралья и Поволжья в Придунайские степи. Члены делегации хотели повторить этот переход, пройти дорогами предков. Конечно, сделать это в натуральную величину они не могли. Миграция мадьяров длилась не один год. Ее окончанием вен­гры считают 895-й год.

Они купили лошадей башкирской породы на Уфимском конном заводе и снарядились в обратный путь. Перед выездом из Уфы кони стояли на ипподроме «Акбузат». Там мне и удалось коротко переговорить с людьми из делегации. Планировалось конным обозом доехать до Волги, до той самой «страны башкир», описанной известным арабским путешественником IX века ибн-Фадланом, где в междуречье Волги и Кундурчи ещё и в XIII веке компактно проживали мадьяры, оставшиеся на прародине. Далее, переправившись через Волгу, они намеревались проехать на юго-запад и степями через Украину возвратиться к себе в Венгрию.

К сожалению, данная экспедиция не освещалась в средствах массовой информации. Отношение к венграм у нас далеко не братское. Причиной тому — отрицание башкиро-венгерского родства некоторыми нашими историками.

 

* * *

В VII веке в Поволжье и в Приуралье по Волге, Каме и Белой начинают проникать пиратско-купеческие отряды викингов, зародившиеся далеко в Скандинавии. Об этом свидетельствует появление стеклянных, янтарных, сердоликовых и коралловых бусин в погребениях кушнаренковской, турбаслинской и бахмутинской культур того времени. Викинги проникают и в Западную Сибирь на берега Тобола и Иртыша в поисках соболиных шкурок, которые выменивают у угров за те же янтарные бусины, разрисованные сине-коричневыми глазками и ресницами. Они везут туда также стеклянные синие и позолоченные бусины. Такие бусины найдены в погребениях молчановской культуры VIII—IX веков на берегах Туры и Исети — притоков Тобола.

Соболиные шкурки викинги везли на юг, вниз по Каме, Волге в Волжскую Булгарию, Хазарию, к Каспийскому морю и далее в международный торговый центр Гурган, в Арабский халифат. В результате такой торговли к арабам стали попадать сведения о разных народах, живущих к северу от них. Стремясь обратить их в мусульманскую веру, арабские миссионеры и сами начинают совершать вояжи по Волге в северные страны. Известный ибн-Фадлан был далеко не первым среди них. Так в арабские источники попадают сведения о народе баджгард, басгифт, живущем на Волге и в Приуралье. Перс ибн-Русте назвал этот народ буртасами. Эти этнонимы оказались созвучными современному названию башкирского народа. Наши историки — создатели надуманной кочевнической концепции происхождения всего башкир­ского народа, воспользовались этим сходством и всё, что касалось баджгард по арабским источникам, перетянули на предков всех современных башкир. А арабы под этим этнонимом понимали только мадьяр и их сородичей — то есть только угорскую часть предков башкир. Ибн-Фадлан четко указал на это, обозначив место их обитания и описав языческие верования, характерные для угров.

Но наши историки, отобрав этноним у его истинного владельца, пошли по пути искажения древней истории башкир. Т.Гарипов и Р.Кузеев писали, что сегодня «существование в исторической науке особой «башкиро-мадьярской проблемы», как отражение определенных взглядов, трактующих родство и даже тождество этих, в действительности разных народов, лишено научного смысла и является своеобразным анахронизмом» [1]. Устарела, дескать, проблема и не стоит о ней говорить!

Это было их запоздалой реакцией на так называемую «угорскую» теорию происхождения башкирского народа, развитую Д.Хвольсоном ещё в 1869 году. Д.Хвольсон первым совершил основополагающую ошибку, связав появление этнонима с происхождением всего башкирского народа. Это далеко не однозначная взаимосвязь. В истории много примеров, когда носителями одного этнонима были два и даже три различных субъекта, разделенные во времени и в пространстве. Например, татарами первоначально называли кочевые племена, враждовавшие с отцом Чингисхана, затем на Руси так именовали всех кочевников, пришедших с монголами, а сегодня это — наименование титульной нации современного Татарстана. В наших же исторических традициях принято считать, что в древности башкирами и похожими словами называли лишь предков башкирского народа, иного не может быть, потому, что этого не может быть никогда. Связывание башкиро-мадьярской проблемы с происхождением башкирского народа привело к тому, что проживание предков мадьяр на территории современного Башкортостана стал отрицать и академик Н.Мажитов, один из авторов автохтонной теории происхождения современных башкир. Он считает, что если в Венгрии сегодня кто и помнит о прародине на Урале, то это потомки башкир, занесенных на берега Дуная миграцией печенегов в IХ веке [2].

А что же говорят о прародине венгров ученые, не касающиеся острых вопросов происхождения башкирского народа? Каков взгляд со стороны?

Е.Халикова, исследовавшая могильник около с.Большие Тиганы на берегу реки Шанталы, левого притока нижней Камы (конец VIII — первая половина IX вв.), показала, что погребальный ритуал на этом могильнике имеет много общего с ранними венгерскими кладбищами Среднего Придунавья [3]. Это и захоронение частей коня вместе с умершим, и покрытие лица тканью с нашитыми на месте глаз пластинами, и оружейные наборы, и некоторые формы орнаментации поясных блях.

На основе анализа керамики и погребальной обрядности, имеющей ряд параллелей Больше-Тиганскому могильнику, Е.Халикова выделила группу памятников VIII—IX вв., которую считала протовенгерской. Область распространения ее — левобережье Волги и Нижней Камы, а преимущественно — бассейн реки Белой. От V в. и до VIII в. этот район был заселен племенами кушнаренковской, турбаслинской, караякуповской и бахмутинской культур. Больше-Тиганский могильник прекратил функционировать в первой половине IX века, что согласуется с временем миграции мадьяр на запад, указанным в венгерских хрониках и сведениях от византийского императора Константина, отметившего приход мадьяр в Паннонию за 55 лет до написания его сочинения (948—952 гг.) [4].

Таким образом, цепь археологических памятников, связанных с древними мадьярами, начавшись в Поволжье, приводит в бассейн реки Белой, а их аналоги оказываются распространенными по всему Приуралью. Немые вещи из древних могил весьма громогласно заявляют, что прародина древних мадьяр располагалась у нас, на территории современного Башкортостана.

Однако, я бы не стал называть весь средневековый Башкортостан Великой Венгрией, как это сделали некоторые авторы — древние и современные. Сам термин «Великая Венгрия» или «Magna Hungary» не имеет никакой ­исторической основы. Он идет от средневековых католических миссионеров XIII ­в. П.Карпини и В.Рубрука. Они не были венграми, но венгров хорошо знали. И все народы, говорящие на языке, сходном с венгерским, они считали родственными венграм, а их земли — прародиной венгров. Более поздние европейские путешественники повторяли эту ошибку, и она дошла до наших дней.

Весь север Восточной Европы, начиная на западе от вогулов, громивших новгородцев и сжегших Славянск, первый город Северной Руси, и до хантов и манси на востоке, живущих на Оби и её притоках, весь угорский мир средневековые европейцы обозначали на своих картах как «Magna Hungary» — Великая Венгрия. Не было такой страны нигде и никогда, была лишь широко распространенная группа угорских языков, имеющих некоторое сходство с хорошо знакомым европейцам венгерским языком. При этом, естественно, следует рассматривать угорские народы отдельно от их ближайших родственников — финских племен и живущих севернее пермских народов. К тому же следует различать и собственно угров Урало-Поволжья и появившихся здесь позже тюркизированных обских, сибирских угров.

Что интересно, католические миссионеры венгерской национальности, например, известный Иоганка-венгр (1320 г.) [5] называл и средневековый Башкортостан не Великой Венгрией, а Баскардией, хоть и указывал на некоторое сходство языка этой страны с венгерским языком.

Итак, и письменные источники, так же, как и археологические материалы, подтверждают, что прародина мадьяр, ушедших на берега Дуная, располагалась на территории современного Башкортостана. Но те же арабские источники, в частности ибн-Фадлан, отмечали, что на этой земле жили не только мадьяры-язычники, поклонявшиеся многочисленным богам животного происхождения. Вместе с ними проживал и народ, поклонявшийся единому Небесному отцу Тенгри. Арабы называли их тюрками, как и всех скотоводов, живущих севернее Средней Азии. Это были лесные племена, предки современных башкир, носившие название иштяк, данное им арийцами ещё в бронзовом веке за их набеги с целью угона скота и захвата невест. Иштяк (хешдек) на индоарийских языках означает «захватчик», от индоевропейского «гав ишти» — захват коров.

Что же объединяло два народа с разными вероисповеданиями и как они могли жить вместе? Дело в том, что в канонах тенгрианской религии и у язычников не было межрелигиозной вражды и принуждения к исполнению чуждых культовых обрядов. Религиозное насилие разошлось по миру вместе с распространением мировых семитских религий — иудаизма, христианства и ислама, каждая из которых претендует на исключительность и отвергает другую. А тенгрианцы и язычники жили мирно, свободно исполняя свои ритуалы и уважая верования соседей.

Объединяющими факторами были сильная государственная власть и единый язык. Раскопки городища Уфа-2, выполняемые под руководством академика Н.Мажитова, выявили существование с IV века крупного укрепленного средневекового города, в культурном слое которого найдены предметы, относящиеся к турбаслинской, кушнаренковской, бахмутинской и караякупов­ской культурам. Само существование укрепленного города говорит о наличии сильной власти и государства, об оседлом образе жизни народа, основанном на отгонно-пастбищном животноводстве (что не имеет ничего общего с кочевничеством).

Указанные выше культуры зародились на основе культур местных тюрко-угорских народов и пришлых племен гуннского этнического круга. Не все гунны в IV веке ушли на запад покорять Европу. Двинулись наиболее подвижные, молодые, боеспособные отряды, а остатки в середине VI века попали под власть Первого Тюркского каганата. Однако в 597 году они восстали, но были подавлены и вынуждены оставить степь тюркам, уйдя на север на берега Белой, Камы, Демы и Ика, где стали сливаться с финскими и пермскими племенами.

Тюрки оказали влияние на формирование бахмутинской, кушнаренков­ской, караякуповской и турбаслинской культур, принеся от границ Китая традиции земледелия, кремации трупов вождей-жрецов и обычай искусственной деформации черепа мужчин путем накладки на голову мальчиков тугой повязки. Этот обычай считался археологами степной традицией, но истоки его были в Китае, где и в современную эпоху одевали девочкам на ноги тесную обувь, формировали маленькую стопу, что считалось престижным, модным. Свое происхождение от гуннов помнили и некоторые башкирские рода, например, кувакан, в роде тубеляс которого были подразделения ун-гунн [6].

Таким образом, со времен гуннов, с IV века начинается формирование на Урале большой тюрко-угорской общности, союза племен, объединенных центральной властью, расположенной в городе Башкорт при слиянии рек Белой и Сутолоки. Сведения об этом государстве дошли до нас и по фольклорным материалам. По эпосу «Бабсак и Кусяк» известен Масим-хан, возглавлявший в IX—X веках объединение из 12 южных племен: бурзян, тамьян, тангаур, кыпсак, усерган, юрматы, катай и других.

О языке этой общности мы находим сведения в труде тюркского ученого Махмуда ал-Кашгари «Свод тюркской лексики» («Дивану лугат ат-тюрк»): «...киргиз, кыпсак, огуз, тухси, йагма, чигиль, уграк, джарук говорят по-тюрк­ски, но имеют свои наречия. Языки йемеков и башкир к ним близки». Это 1072—1074 годы. Обратим внимание, язык башкир не тюркский, а лишь близкий к нему — тюрко-угорский, надо полагать. А язык кипчаков, как указано, лишь близкий к языку башкир. То есть еще в XI веке язык башкир не был кипчакизирован. Некоторые сведения об этом языке мы можем получить, произведя сравнительный анализ башкир­ского и венгерского языков, хотя бы путем выявления общих слов. Слова, сов­падающие в этих современных языках, дадут нам представление о праязыке той тюрко-угорской общности, а выявленный словарь праязыка позволит в определенной степени охарактеризовать образ жизни народа до разделения его на ветви и ухода мадьяр на запад, на Днепр, а затем и на Дунай.

Далее, во избежание путаницы, прототюркских предков башкирского народа, зародившихся на Урале ещё в каменном веке, будем называть иштяками, а другую ветвь, предков венгерского народа – их древним самоназванием moger (лат), мадьярами.

Родство языка иштяков и мадьяр выявляется очень близкое, начинающееся с первых слов, произносимых ребенком, со слов «мать» и «отец». Смотрите таблицу, представляющую собой словарь праязыка.

Выявленный набор общих слов в современных венгерских и башкирских языках касается всех основных областей жизнедеятельности человека. Это исключает заимствование слов из другого языка. Речь может идти лишь о существовании общего праязыка до разделения народа на ветви. Каким он был?

Махмуд ал-Кашгари в ХI веке отмечал близость языка мадьяр к тюркским языкам, но имеющим некоторые отличия. В 1799 году венгерский писатель Дьярмати, доказывая, что современный венгерский язык принадлежит к финно-угорской группе, заметил, что слова вогульского языка наиболее близки к словам венгерского языка. Это же подтвердил и венгерский ученый Антон Регули, совершивший путешествие на Урал в 1843—1844 годах. На основании таблицы и указанных выше исследований выявляется, что общий пра­язык действительно был тюрко-угорским. Это согласуется и с материальной частью памятников этой общности, включавшей в себя носителей оседлых турбаслин­ской, кушнаренковской, караякуповской и бахмутинской культур.

В их погребальном обряде, наряду с тюркским обустройством могил с заплечиками на длинной стороне, подбоями-нишами для заупокойной пищи (конины) и захоронением покойного вместе с костями лошади и снаряжением (уз дечки, стремена), встречаются и угорские элементы: трупосожжения вождей-шаманов, захоронения без головы. А подвеска в виде двух конских голов, смотрящих в разные стороны, найденная в бахмутинском могильнике, характерна для всего угорского мира.

Погребение без головы связано с обычаем угров почитать голову и верой в возрождение души, обитающей в голове и в волосах и переходящей после смерти в новорожденного ребенка того же народа. Отсечение головы лишало душу покойного способности к возрождению. Согласно преданиям хантов и селькупов, головы отсекали тем покойникам, кто при жизни был связан с нечистой силой. Славяне таким покойникам забивали в грудь осиновый кол, так как считали вместилищем души именно грудь.

Изучение этой тюрко-угорской общности до разделения ее на ветви необходимо хотя бы потому, что, согласно исследованиям антропологов, именно население Урала VIII—IX веков оказало наибольшее влияние на авто­хтонное формирование современного башкирского народа.

Параллели в современных венгерском и башкирском языках характеризуются различной степенью сходства. Имеют место прямые совпадения, как например, ячмень — арпа на обоих языках, а в некоторых словах фиксируется лишь принадлежность к определенной области или логическая связь. Например, венгерское слово neni — сестра в башкирском языке означает нэнэй — бабушка, а bacsi — брат сходно с башкирским словом бажасвояк.

Или взять башкирское слово шаулама — не шуми. Логично было бы предположить, что слова шум, шуми должны звучать как шау, шаула, но так не говорят на башкирском языке, а в венгерском есть сходное по смыслу szolam — голос.

Вполне понятна и связь венгерского – могила с башкирским сир — болезнь, ибо в средние века большинство болезней заканчивались могилой, излечение было редкостью. Снег по-венгерски ho, ему соответствует башкир­ское слово hыу — вода.

Башкирское слово hалљын употребляется в смысле холодный, медлительный, равнодушный, а венгерское halkan имеет смысл тихо, тихий.

Профессор Дж.Киекбаев отметил полное сходство сюжетной композиции и имен персонажей некоторых башкирских и венгерских сказаний.

 

* * *

 

Исследуемые венгерские слова брались из русско-венгерского словаря [7], однако некоторые слова в таблице приведены из древне-мадьярского языка. Они сегодня венграми не употребляются и взяты из старинных источников. Например, В.Татищев упоминает, что «мадьяры ...реку Днепр Узы (Узян. — Р.В.) или Усы, и Осей именовали» [8]. В башкирском языке сохранилось слово ‰ґєн в смысле русло реки. Венгерское прилагательное gyros — гьюрс — юр — быстрый в сочетании с uzen — река породило гидроним Юрюзань — быстрая река.

С гидронимами Узы, Усы, Узян Татищев связывает путь мадьяр из Поволжья на Днепр: «Были же реки в тех местах: Уса, выше Самары при селе Надеино Усолье, в Волгу с западной стороны текущая, другая в Дон с Медведицею. И еще между Волгой и Яиком две реки Усени».

Впрочем, Татищев ошибался с притоком Дона. Упомянутая им река Уса в верховьях Медведицы относится к бассейну Волги и впадает в Суру недалеко от современной Пензы. Рек с таким названием, кроме упомянутых, в бассейнах Волги, Камы, Белой немало. Например, есть река Узень, берущая начало близ озера Асликуль и впадающая в Ик. Причем, большинство рек с таким названием текут западнее Уральских гор. Самыми восточными являются, пожалуй, Юрюзань и верховья Белой, где башкиры эту реку также называют Узян.

По гидрониму Узян, Усень, Уса, Уза как по ориентиру можно приблизительно очертить область обитания мадьярской части тюрко-угорского сообщества. Это Среднее Поволжье, Приуралье и северо-восточные районы современного Башкортостана. На восточных склонах Уральского хребта мадьяры жили в непосредственном соседстве с иштяками — лесными племенами таз, таналык, туеляс и другими. Восточные мадьяры под названием бачжигит отмечены в «Сокровенном сказании монголов», в части, касающейся похода Джучи к лесным народам в 1207 году.

Тюрко-угры ещё до разделения на ветви были знакомы с морем (tenger — дињгеґ). Совершали ли они далекие путешествия на юг, к Каспийскому морю на ладьях викингов или подъезжали к его берегам в торговых караванах — останется пока вопросом открытым. Наличие в их хозяйстве кур — птицы из Индии, говорит о том, что связь с этой далёкой страной была доступна ураль­скому населению с глубокой древности.

Византийский император Константин Багрянородный в своем сочинении «Об управлении империей» неоднократно упоминал о близости и даже родстве хазар и мадьяр, о схожести их языка, соблюдении единых обычаев — «заканов», родственных связях правителей. В частности, хазары дали в жены воеводе мадьяр Лебедии знатную хазарку, и он приходился им зятем. Видимо, поэтому власть хазарского каганата распространялась так далеко вверх по Волге, до волжских булгар. Тюрко-угорский хан Баскардии был ставленником хазарского кагана на Средней Волге, в Приуралье и в Зауралье. Ибн-Фадлан в своих путевых записках назвал это государство «страной башкир» и отметил его подчинение хазарскому царю [9].

Что касается кодекса законов «Закан», то он был введен хазарским каганом Юсуфом в Х веке и назывался «Сак’н» (от корня сак — охранять) и население Урало-Поволжья жило по канонам «Закан» до перехода на каноны «Яса» Чингисхана.

Кроме хана, в структуре государственной власти Баскардии существовал ещё и институт батыров, обладавших личной храбростью, силой, умением обращаться с оружием. Они же становились и племенными вождями, передававшими власть своим потомкам, командирами военных отрядов. Династийность власти у мадьяр (например, Арпад — Алмуш) отметил византий­ский император Константин.

Ещё Геродот в V веке до н.э. в своей «Истории» упомянул о семи племенах аргиппеев, древнейших предков башкир, говорящих на едином языке. И византийский император Константин писал о семи племенах мадьяр во главе с воеводой Лебедией. Есть все основания полагать, что упоминаемое в башкирском фольклоре объединение «Ете ырыу» — «Семиродье» существовало и в государстве тюрко-угров Баскардии. О его мощи, численности войска, вооружении, оснащенности лошадьми можно судить хотя бы по тому, как тюрко-угры 14 лет сдерживали натиск монгольского нашествия.

На протяжении целого тысячелетия — с IV по XIV век Баскардия участвовала в том большом круговороте событий, которые развернулись вокруг взаимоотношений внутри Тюркского каганата, а затем и вне его, при участии новых образовавшихся гигантов: Арабского халифата, Византии и Хазарского каганата, войны между которыми носили не только политический, но и религиозный характер. Сюда докатывалось и эхо первых крестовых походов европей­ских христиан на язычников севера Европы. Насильственная христианизация язычников Скандинавии породила движение викингов, торговцев-пиратов. Их отряды пробивались на ладьях по Волге в Арабский халифат и создали на Волге пo соседству с Баскардией своё государство, известное в Европе как Остергарди [10]. Эта Русь на Волге была первоначальным аналогом Киевской Руси, также основанной викингами-россами, потомками Рерика Россы (Рыжего).

О роли тюрков в этом процессе можно судить по тому, что они контролировали броды через крупнейшие реки Восточной Европы: Жиге‰ле-кич‰ на порогах в районе Жигулевских гор на Волге (Иделе) и Урдаса-кич‰ у острова Хортица на Днепровских порогах на реке Днепр (Танып).

Отношения между тюрко-уграми Баскардии и викингами Восточной Руси были мирными. Вражда между ними не отмечалась ни археологами, ни в письменных источниках. Наоборот, после прихода мадьяр на берега Днепра и основания ими Киева, образовался их союз с викингами. Тот же император Константин писал о них как о союзниках, о единой «земле россов и турок», под которыми понимал мадьяр. Да и первый русский князь Святослав взял в жены мадьярку, дочь мадьярского короля, названную по-славянски Преславой и получал из Венгрии коней и серебро, жил на Дунае. Так что, все поколения славяно-русских князей, известные в истории как Рюриковичи, достоверно имели в своих предках варяга-скандинава Святослава и мадьярку Преславу.

А.-З.Валиди ввел в исторический оборот первый этноним, созвучный с «башкир» в форме «ба-шу-ки-ли», упомянутый в трудах некоего китайского автора, составившего генеалогию династии Суй. Этот автор умер в 643 году, следовательно, данный этноним появился ранее этого времени. Он относился к одной из ветвей большого племенного объединения «Тие-ле», жившего на обширной территории от Западного Туркестана до Каспийского моря. По мнению китайского профессора Чанг-Ланга, этноним «ба-шу-ки-ли» касался башкир и согласно генеалогической хроники династии «Суи-шу» или Суй утверждается, что часть племен «Тие-ле», носящие этот этноним, являлись прямыми потомками гуннов.

Таким образом, этноним «башкир» с самого возникновения, ещё с китай­ской формы «ба-шу-ки-ли» ранее первой половины VII в. относился к потомкам гуннских племен, сложившихся на основе синтеза дальневосточных хунну с уграми. Позже он перешел на угорскую (мадьярскую) составляющую тюрко-угорской общности. Тюркская составляющая этой общности носила этноним «иштяк», данный коренному уральскому населению арийцами в эпоху меди. Позже в трудах арабских географов (Джейхани, ибн-Хаукал, ал-Истахри и ал-Идриси) это деление тюрко-угорской общности представляется в виде «внутренних» (приуральских) и «внешних» (зауральских) башкир.

Переход мадьяр с берегов Белой и Волги на берега Днепра и Дуная не изменил их этнической сути. Поэтому многие арабские авторы и другие путешественники придунайских мадьяр называли «башгирдами» и под этим этнонимом они, как «католики, проживавшие по-соседству с франками», попали и в «Сокровенное сказание монголов». Где-то во второй половине ХIII века, а возможно ещё и раньше, начинает распространяться этноним «венгр», данный поляками.

 

* * *

Вернемся к тюрко-угорской общности до разделения её на ветви, до ухода мадьяр на запад. Без сомнения, тюрко-угры умели строить укрепленные городища. Пример тому — город Башкорт и другие современные ему городища тюрко-угров. В их совместном лексиконе были общие слова аѓас — дерево, балта — топор, бысљы — пила. Археологи нашли и другие инструменты де ревообработки: тесло, струг, скобель. Они совершенно такие же, какие использовали современные нам башкиры для делания бортей. А скобель в том первозданном виде и по сей день применяется в наших деревнях для ошкуривания бревен.

Есть в праязыке и слова, означающие конструкции укрепленного городища. Канаву, ров с водой, окружавший городище, в Баскардии называли тюрк­ским словом arok — арыљ, ворота kapu — љапља, забор karites – кєртє.

Тюрко-угры имели достаточно развитое животноводство. И, конечно же, главную роль здесь играло коневодство. Об этом свидетельствует не только общий запас башкирских и венгерских слов, означающих: лошадь, кобыла, жеребенок, седло, кумыс, но и многочисленные археологические находки в погребениях в виде удил, стремян, пряжек от седла, костей и черепов лошади.

Конь был главным транспортным средством в средневековье. Уровень развития коневодства во многом определял военную и экономическую мощь государства. Каким же был этот уровень в Баскардии?

Трудно сказать, когда появились лошади на Урале. Но нет сомнений в том, что это самое древнее животное, прирученное человеком. На стенах пещеры Шульган-Таш рукою древнего человека ещё в каменном веке сделаны рисунки, на которых изображены мамонты, носороги и лошади. Причем коней древний художник нарисовал значительно больше, чем других животных.

Мамонты исчезли с лица Земли в послеледниковый период, около 15 тысяч лет тому назад. Значит, люди и лошади в горах Южного Урала обитали ещё раньше, в эпоху палеолита, каменного века. Наиболее ранние памятники пребывания человека на Урале, относящиеся к верхнему палеолиту, были обнаружены С.Бибиковым [11] при обследовании пещер в долине Юрюзани. В культурном слое этих пещер найдены кости следующих животных, служивших пищей человеку: шерстистого носорога, лошади, зубра, оленя северного и благородного, лося, косули.

Как видим, находки археологов, сделанные в разных местах, совпадают. По сути, они свидетельствуют о том, что люди с самого начала своего пребывания на Урале общались с лошадьми. Сначала они были предметом охоты, а в эпоху неолита, новокаменного века, охватывающего 5—6 тысячелетия до н.э., человек приручил лошадь, о чем говорит появление в археологических материалах костяных псалиев, сделанных из позвонков крупных животных. С помощью этих псалиев и веревки делалась примитивная узда, и лошадь подчинялась воле человека. Археолог Г.Матюшин подтверждает предположение, что на Южном Урале произошло наиболее раннее одомашнивание лошади, чем где-либо в мире.

Аналогично сравнению языков и составлению словаря праязыка, можно провести и синтез традиций коневодства в Баскардии до разделения народа на ветви: мадьяр и иштяков. Во избежание путаницы мы не применяем здесь этноним «башкир», так как в процессе разделения произошел переход этого этнонима с мадьярской (угорской) ветви на иштякскую (тюркскую) ветвь.

Традиции организованного коневодства Венгрии считаются одними из самых древних в мире. Первый, зафиксированный в мировой истории конезавод был основан упоминавшимся выше Арпадом, которого мадьяры избрали вождем семи племен, проживая в конце IX века на берегах Днепра (у тюрков — Танып), в заложенном ими городе Кияу-кала, в Киеве. Известно, что Арпад, сын Алмуша, родился ещё на прародине мадьяр, в Поволжье или Приуралье, был одним из предводителей великого перехода, дошел до берегов Дуная и правил мадьярами до смерти в 907 году [12].

Конечно, традиции конезаводства у мадьяр зародились еще на прародине, в Баскардии. Надо полагать, что и на прародине семья Алмуша владела большими табунами лошадей и разводила их на основе многовековых методов народной селекции.

Не менее глубокие традиции коневодства имеют и современные башкиры. В середине XVIII века Вольное экономическое общество разослало по всем губерниям России запросы о состоянии экономики и просило людей просвещенных, проживающих там, ответить на них. От Оренбургской губернии, в которую входил и Башкортостан, прислал свои «Ответы» П.Рычков [13].

Он писал о башкирах: «Главная их экономия состоит в содержании кон­ских заводов и бортевых пчел, и в том они весьма прилежны и искусны». Оренбург­ская канцелярия сообщала в центр: «Из продуктов их собственных за самой лучшей и для государства потребнейший, можно было б почесть их башкир­ских лошадей, которых они по великому пространству и привольству земель своих и угодий, содержат по немалому числу, так что у многих башкирцов в конных их заводах содержится кобыл по тысяче (!) и больше...». Как видим, речь идет о множестве конных заводов у башкир, имеющих тысячное поголовье.

Таким образом, сравнение истории и состояния коневодства Венгрии и Башкортостана показывает, что эта отрасль на Урале в среде тюрко-угорской общности в IV—IX веках уже имела характер конезаводства с разведением лошадей, имеющих определенные племенные свойства. Наиболее раннее в мире приручение и использование уральской лошади, первый зафиксированный в мировой истории конезавод, основанный вождем мадьяр Арпадом, множество конных заводов башкир с тысячным поголовьем — это звенья одной цепи развития коневодства на Урале. Именно тогда, в Баскардии IV—IX веков, на ее средневековых конных заводах методом народной селекции и сформировалась башкирская порода лошадей, дошедшая до наших дней.

Мадьяры, став в Паннонии в 1000 году католиками, участвовали в крестовых походах на Ближний Восток и вернулись на Дунай с большим и разнообразным поголовьем трофейных лошадей. Среди них были берберийские, арабские и персидские лошади. На их основе в Венгрии сложились породы фуризо, гидран и шагия, а в настоящее время выведена венгерская полукровная лошадь для досуга и спорта. Но, совершая юбилейную экспедицию в честь 1100-летия перехода мадьяр из Приуралья на Дунай, венгры на Уфимском конном заводе закупили лошадей башкирской породы. Именно их они считали потомками своих верных спутников в их судьбоносном переходе.

 

* * *

Словарь праязыка тюрко-угров говорит о том, что они разводили и крупный рогатый скот, овец, а также кур. Животных содержали как на воле,  на пастбищах,  на тебеневке, так и в сараях с загонами и воротами. На зиму для них заготовляли сено. Ибн-Фадлан отмечал, что тюрко-угры перегоняли отары овец для продажи в Волжскую Булгарию.

Население Баскардии успешно занималось земледелием, выращивая широкий набор зерновых культур и коноплю. Рожь пришла из Сибири вместе с гуннами. На поселениях турбаслинской культуры археологи нашли каменные жернова, железные серпы, остатки злаков и обугливавшиеся зерна полбы. Земледелие было плужным — пахали на волах, запряженных в плуг — сабан с помощью деревянного хомута — ярма, название которого дошло до современного венгерского языка в виде jarom, iga. Последнее слово имеет тюрк­ские корни и в значении «запрягать» преобразовалось в башкирское еге‰ и русское иго. Для молотьбы использовали деревянные цепы (башк. шыб-аѓас, венг. csep). Сходство этого термина в башкирском и венгерском языках говорит о том, что он возник в среде тюрко-угорской общности вместе с развитием земледелия.

Зерно тюрко-угры перемалывали на каменных жерновах с использованием тягловой силы скота. Волы или лошади ходили по кругу и вращали жернова. При этом выделялись мука и отруби (korpa). Такие мельницы были созданы на Урале еще в бронзовом веке, когда скот начал использоваться в качестве транспорта и тягловой силы. Из муки с помощью хмелевой закваски ставили кислое тесто и выпекали хлеб (икмєк, венг.ekmek).

В Баскардии умели выделывать шкуры и коноплю, шили одежду меховую, кожаную и из конопляного полотна (киндер, венг. kender). Их женщины, как и наши бабушки, вручную пряли шерсть с помощью веретена (орсољ, венг. оrsо) и вязали шерстяные вещи, а мужчины катали из шерсти войлок и различную обувь.

Итак, сравнительный анализ современных венгерского и башкирского языков позволил выделить совокупность общих и взаимосвязанных слов, употребляемых тюрко-угорским сообществом до разделения народа на ветви. Этот словарь праязыка касается многих отраслей жизни населения Баскардии и говорит о существовании единого государства. Наследие этого государства, занимавшего в IV—IX веках часть Среднего Поволжья, Приуралье и Зауралье, послужило основой для развития венгерского и башкирского народов.

Они, безусловно, народы-братья, пути которых мирно разошлись в IX веке. Один из народов ушел на запад, на Дунай дорогами, проторенными предками — гуннами, а второй остался на Урале, на своей исконной земле. Это объективная реальность, основанная на сходстве языка и археологических материалов, извлекаемых из памятников на берегах Дуная и Белой. Развитие культурных и экономических связей между родственными народами принесет большую пользу и Венгрии, и Башкортостану.

 

 

Литература

 

1. Гарипов Т., Кузеев Р. Башкиро-мадьярская проблема//Археология и этно­графия Башкирии. Т.1. Уфа. 1962. С. 342, 343.

2. Мажитов Н., Султанова А. Башкиро-мадьярские связи в IX—XIII веках//Историко-культурный атлас Республики Башкортостан. М.: ДИК. 2007. С.107.

3. Халикова Е. Ранневенгерские памятники Нижнего Прикамья и Приуралья. — Советская археология, №3, 1976.

4. Константин Багрянородный. Об управлении империей. — М.: Наука. 1989.

5. Письмо Иоганки//Из глубины столетий. — Казань: Татиздат. 2000. С. 157—160.

6. Янгузин Р., Хисамитдинова Ф. Башкиры. Коренные народы России. — Уфа: Китап, 2007. С.77.

7. Orosz — Magyar szotar. — Budapest. Terra. 1967.

8. Татищев В. История Российская. — М.: Ермак. 2005. Т.1. С.216.

9. Ковалевский А. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 годах.: Статьи, переводы и комментарии. — Харьков: Изд-во ХГУ, 1956.

10. Вахитов Р. Неизвестная Восточная Русь. Ватандаш, №10, 2009.

11. Бибиков С. Пещерные палеолитические местонахождения в нагорной полосе Южного Урала//Советская археология.1950. Т.12. С.66—104.

12. Лошади и уход за ними. — М.: Белфакс. 2001. С.79.

13. Труды ВЭО. Ч.7. 1767. С.111—112.

Радик ВАХИТОВ

Copyrights © Редакция журнала "Ватандаш" 2000-2022