Военные традиции башкирского народаВ свое время Наполеоном была высказана интересная мысль, связанная с победой в войне, ставшая впоследствии афоризмом. В переводе с французского она звучит примерно так: «Можно победить любое оружие, кроме оружия духа». С началом Великой Отечественной войны у руководства Советского государства возник вопрос об источниках формирования патриотизма. Примеры советского периода (Испания, Северный Китай, Халхин-Гол) имели характер интернационалистический, нежели патриотический, а герои Гражданской войны несли классовую нагрузку. Поэтому руководство страны обратилось к именам А. Невского, Д. Донского, А.В. Суворова, М.И. Кутузова, Ф.Ф. Ушакова, П.С. Нахимова, олицетворявших успешную «борьбу против иноземных захватчиков». Никого не смущало, что примером вдруг стали князья, царские генералы и адмиралы – представители «реакционного дворянства и офицерства». Для большевиков такой поворот не был неожиданным — ради сохранения власти доктрина ленинизма признавала развороты куда более глобального порядка, например, реставрацию капитализма в рамках НЭПа. Если имена Александра Невского, Федора Ушакова, Павла Нахи мова были малоизвестны советскому гражданину, и для их популяризации были сняты художественные фильмы, то имена Дмитрия Донского, Александра Суворова и Михаила Кутузова были в школьном курсе истории. Каким образом происходил процесс формирования патриотизма у советских граждан в период Великой Отечественной войны? Особый интерес вызывает то, как местная, национальная тематика включалась в эту систему. Поэтому имеет смысл обратить внимание на военные традиции башкирского народа, ставшие одним из источников формирования патриотизма в годы войны в БАССР.
Одним из условий вхождения башкир в состав Российского государства во второй половине XVI в., наряду с ясаком, была военная служба, которую они несли за собственный счет. В XVII в. башкиры участвовали во Втором ополчении К. Минина и Д.Пожарского, в Азовских походах Петра I. Необходимо отметить, что в XVII–XVIII вв. военная служба башкир была организована в рамках ордынской традиции. Это – десятичная система построения войска, кавалерийское вооружение и снаряжение, традиционное для степного воина, наличие профессиональных военных – тарханов и батыров.
Массовым было участие башкир в походах русской армии в XVIII в. По призыву правительства башкирские отряды воевали против шведов в Северной войне, в войсках Б.П. Шереметева в Лифляндии и Эстляндии, участвовали в осаде Риги в 1710 г. Во время Семилетней войны 500 башкир приняли участие в боевых действиях русской армии в Пруссии, и, в частности, отличились в сражении при Гросс-Егерсдорфе. В 1771 г. башкирская трехтысячная команда была направлена в Польшу, где участвовала в боях против войск Барской конфедерации, заменив части российской армии, направленные на войну с Турцией.
В 1788 г. на войну со Швецией, для защиты Северной столицы, были направлены значительные воинские силы из Башкирии: четыре пятисотенных башкирских полка, полк мишарей, 150 ставропольских калмыков и 165 оренбургских казаков. Они приняли активное участие в боевых действиях русско-шведской войны 1788–1790 гг. Эта война была первой, в которой башкиры были организованы не по прежней ордынской традиции, а по европейским армейским нормам, т.е. получили полковую организацию и офицеров регулярной армии в качестве командиров. После войны два башкирских и мишарский полки несли сторожевую службу под Ригой, на границе с Пруссией. Одновременно башкиры и мишари несли линейную службу на Оренбургской пограничной линии. В 1790–1792 гг., с учетом полков на западной границе, башкиры выставили около 9 тыс., а мишари тысячу конных воинов.
В XIX в. башкиры приняли массовое участие в войне с наполеоновской Францией. В 1807 г. в русскую армию было направлено 10 тыс. башкир. Французская кавалерия узнала силу башкирской конницы в боевых действиях под Тильзитом. В Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах 1813–1814 гг. участвовали двадцать башкирских, два мишарских, два тептярских пятисотенных полка. Башкирские полки прошли свой славный боевой путь, в котором отмечены: Мир, Смоленск, Бородино, Березина, Берлин, Лейпциг, Дрезден, Гамбург, Модлин, Данциг, Фер-Шампенуаз, Париж. Вместе с русской армией они освобождали Германию и Голландию. «Северные амуры», как называли своего противника французы, были храбрыми в бою, но миролюбивыми с местными жителями. Башкирские полки стали символом контактов культур Востока и Запада, Европы и Азии. Кроме участия в боевых действиях, 12 тыс. башкир несли службу на Оренбургской пограничной ли нии. Башкирский народ подарил правительству 4139 лошадей, которые в 1813–1814 гг. сопровождали в армию более тысячи башкир.
В дальнейшем башкиры, совместно с оренбургскими казаками в составе двух полков, участвовали в русско-турецкой войне 1828–1829 гг. В русско-польской войне 1830–1831 гг. шесть башкирских пятисотенных полков находились в составе русской армии, а затем несли кордонную службу по границе на р. Прут. В 1839 г., вместе с оренбургскими и уральскими казаками, башкиры приняли участие в зимнем Хивинском походе, организованном военным губернатором В.А.Перовским. Под его началом башкиры участвовали в походе 1853 г. на Ак-Мечеть. Во время Крымской войны 1853–1856 гг. башкирами было сформировано 4 полка. Два из них несли охрану побережья Балтики от высадки десанта противника, а два других ожидали отправки в Крым на усиление русской армии. Во второй половине XIX в. в составе российской армии существовал башкирский эскадрон, впоследствии развернутый в дивизион, а затем в полк.
Кроме участия в походах русской армии, башкиры несли пограничную службу на юго-восточной границе. Пограничная служба башкирами осуществлялась на Оренбургской, а в XVIII в. и Сибирской пограничных линиях. Башкиры участвовали в защите границы, преследовании прорывавшихся отрядов кочевников, сопровождали купеческие, дипломатические караваны и научные экспедиции. В 40-е и 50-е гг. XIX в. башкиры, составляя рабочие и транспортные команды, участвовали в сооружении степных укреплений и строительстве Сыр-Дарьинской пограничной линии. В начале 20-х гг. XIX в. башкиры и мишари охраняли санитарную границу в Бессарабии от проникновения холеры в пределы империи, затем отправляли полицейскую и конвойную службы в городах Москве, Казани, Нижнем Новгороде, Перми.
Службу башкиры несли «на своем коште», т.е. за собственный счет. В случае невозможности снарядиться самому, воину помогало общество. Служба делилась на зимнюю, с 16 ноября по 15 мая, и летнюю, с 15 мая по 16 ноября. На зимнюю службу снаряжалось людей втрое меньше, чем на летнюю. На службу башкиры и мишари направлялись с двумя лошадьми, запасом провианта и фуража. Вооружение состояло из пики, лука со стрелами, сабли, пистолетов или ружья. В разное время башкиры направляли на службу ежегодно от 5 до 12 тыс. человек.
Современники зафиксировали особое отношение башкирского народа к военной службе. Так И. Казанцев в своем «Описании башкирцев» писал следующее: «башкирцы к обязанности службы заботливы, послушны и покорны, а в военном действии нередко оказывают неустрашимость»1 . В.М. Флоринский в путевых заметках, опубликованных в «Вестнике Европы» в 1874 г. под названием «Башкирия и башкиры», замечал, что «Дух верноподданичества у них развит ничуть не менее чем у коренных русских жителей. Оттого на все государственные повинности, в том числе и на военную, они смотрят как на дело законное и неизбежное. Я заметил даже, что башкиры гордятся своими военными заслугами, с удовольствием вспоминая те или иные эпизоды из жизни существовавших прежде башкиро-мещерякских полков».
Вновь созданное Башкирским правительством в 1917 г. Башкирское войско активно участвовало в Гражданской войне. Таким образом, исторически сложилось так, что башкирский народ накопил весомый опыт военной службы, связанной непосредственно с защитой общего Отечества. Поэтому опора на традиции военной службы башкир стала одной из основ формирования патриотизма у жителей БАССР.
Поскольку самым массовым было участие башкирского народа в войне против Наполеона, то и первой темой в процессе формирования патриотизма у жителей БАССР стала Отечественная война 1812 г. Так, например, не прошло и месяца с начала войны, как в газете «Красная Башкирия» от 18 июля 1941 г. была опубликована статья Г. Амири «Башкирский народ в Отечественной войне 1812 года». В ней был ярко показан героизм башкирских воинов – патриотов России. Поскольку тема Отечественной войны 1812 года была наиболее созвучна событиям 1941 г., то к ней и было направлено внимание многих историков. Например, в этом же году в Саратове была издана брошюра П. Жибарева и Д. Эпштейна «Народное ополчение Поволжья в Отечественной войне 1812 года». Небольшая по объему работа на примере ополчения в эпоху наполеоновских войн показывала героизм народа, его патриотический настрой. В ней также имелись указания на участие башкир в походах 1812–1814 гг.
В тяжелые дни Московской битвы, 17 ноября 1941 г., бюро Башкирского обкома ВКП (б) и Совет Народных Комиссаров БАССР принимают постановление «О формировании двух кавалерийских дивизий из местной национальности». В нем особо выделялась важность выполнения постановления Государственного Комитета Обороны о формировании двух добровольческих кавалерийских дивизий. Само же постановление ГКО предполагало формирование кавалерийских национальных дивизий из представителей народов СССР, имевших в прошлом опыт конной службы, в том числе: 97–98-й туркменских, 99–103-й узбекских, 104-й таджикской, 105–106-й казахских, 107–109-й киргизских, 110–111-й калмыцких, 112–113-й башкирских, 114-й Чечено-Ингушской, 115-й Кабардино-Балкарской. Из них на фронт были направлены: 104-я Таджикская, 97-я Туркменская, 99-я Узбекская, 110-я Калмыцкая, 112-я Башкирская, 115-я Кабардино-Балкарская дивизии и 225-й Чечено-Ингушский кавалерийский полк. Необходимо отметить, что из всех названных национальных кавалерийских дивизий в дальнейшем сохранилась, завершив войну и показав свою исключительную боеспособность, только 112-я Башкирская, впоследствии 16-я гвардейская Черниговская кавалерийская дивизия.
В процессе формирования 112-й Башкирской кавалерийской дивизии обращение к традициям военной службы башкирского народа оказывало соответствующее воздействие на воинов. Известно, что при отправлении частей дивизии на фронт в выступлениях участников митингов звучали слова о героических традициях военной службы башкир, а также имели место факты передачи отдельных экземпляров исторического оружия представителями старшего поколения воинам-кавалеристам2 . Кроме того, опыт прежней военной службы башкир использовался при проведении политико-воспитательной работы в самой кавалерийской дивизии. Его в публикациях в центральной прессе всячески использовали и выделяли известные писатели и журналисты, работавшие на фронте, например К.М. Симонов, И.Г. Эренбург3 .
Необходимо учитывать, что патриотическое сознание в это время формировалось в сложном переплетении коммунистической риторики, советской идеологии, обращения к героическим традициям народов СССР, а также бытового восприятия войны, включая активную роль в патриотическом воспитании мулл и священников православной церкви.
Коммунистическая риторика аппелировала к опыту красных партизан, Гражданской войны4 . Советская идеология проявлялась в передаче Красных знамен, не Боевых, с напутствиями от района или трудящихся, рассказом о трудовых подвигах тружеников тыла. В целом происходило совмещение как коммунистической, так и советской идеологии, с опорой на исторические традиции. Например, ритуал торжественных проводов на фронт частей 219-й стрелковой дивизии. Вначале соединению от имени трудящихся Гафурийского района было вручено Красное знамя секретарём райкома партии, затем перед воинами выступили участники Гражданской войны, которые говорили о том, «что башкиры не раз плечом к плечу с русскими и другими народами России отстаи вали честь и независимость страны. Отважно сражались башкирские воины за власть Советов против белогвардейцев и интервентов»5 . Проводы 112-й Башкирской кавалерийской дивизии состоялись 25 марта 1942 г. Накануне, 22 марта, соединению было вручено председателем Президиума Верховного Совета БАССР знамя Президиума Верховного Совета и Совета Народных Комиссаров республики. А на митинге 11 апреля, уже при отправке, в выступлении аксакала в присутствии представителей обкома партии и государственных учреждений говорилось следующее: «Дети мои, сыны мои! Никогда наш народ не склонял голову перед врагом. Наши батыры отдавали жизни, но никогда не отдавали своей родной земли. Этот священный обычай предков завещан нам»6 .
Бытовое восприятие было наиболее близко к архетипам массового сознания. В нём враг рассматривался как некий обезличенный зверь, сила тьмы7 . Из речи на проводах на фронт: «Дорогие сынки! Вы уезжаете бить фашистов. Бейте их, проклятых, как лютых зверей! Прогоните их с нашей земли!»8 .
Интересно, что соблюдение обычаев, связанных с войной, сохранившихся ещё с домонгольского периода, у башкир имело место и на фронте. Так, в сентябре 1942 г. несколько воинов-башкир из состава дивизии попали в плен. Через некоторое время разведчики, находясь в тылу врага, освободили двоих башкир-пленных, подвергшихся пыткам, но оставшихся в живых, и обнаружили тела 6 убитых врагами воинов. На следующую ночь 23 башкира – друзья убитых, перешли линию фронта, совершили глубокий марш, напали на артиллерийскую батарею, убили 30 немецких артиллеристов, вывели из строя пушки и захватили 30 лошадей. С мундиров мертвых солдат противника башкиры содрали погоны и вернулись к утру на позиции дивизии. 24 лошади были сданы в часть, а 6 были зарезаны на могилах похороненных воинов. Таким образом, друзья убитых фашистами пленных совершили древний башкирский обряд осуществления кровной мести за погибшего товарища9 .
Политическую значимость темы войны с Наполеоном, включенной в план научной работы академических структур, реализовал Р.М. Раимов в брошюре «Башкирский народ в Отечественной войне 1812 года»10 . Несмотря на во многом слабую источниковую базу, а также некоторые неверные оценки характера действий башкирской конницы, работа Раимова концентрировала в себе практически весь накопленный исторической наукой материал об участии башкир в наполеоновских войнах. Ее автор использовал разнообразный материал, включая фольклор, для более полного раскрытия темы. Дальнейшая потребность в работе с этой темой в рамках прививания патриотизма способствовало изданию А.Н. Усмановым сборника легенд и песен «Башкирские всадники в Отечественной войне 1812 года»11 . Материалы этого сборника, как и брошюра Раимова, активно использовались партийными органами и агитаторами в работе среди мобилизованных на фронт, а также в самой республике.
Дальнейшее обращение к воинским традициям башкирского народа, вызванное войной, не ограничилось событиями 1812 года. Исследованиям подверглись и иные сюжеты, связанные с военной историей башкир эпохи средневековья, а также башкирских восстаний, где шла речь о борьбе против внешнего врага, за свободу народа. Особое место занимала личность сподвижника Е.И. Пугачева Салавата Юлаева. Его именем был назван созданный в 1943 г. 1292-го истребительно-противотанковый артиллерийский полк, сформированный вначале как Башкирский истребительно-противотанковый полк имени Салавата Юлаева. Бронепоезда, построенные в Уфе, получили названия: «Полководец Суворов», «Александр Невский» и «Салават Юлаев». В письмах солдат, фронтовой периодической печати упоминание имени Салавата Юлаева, исторических персонажей, сравнения современных воинов с батырами стали достаточно распространёнными. Историческое прошлое и, как его составная часть, военные традиции башкир органично переплетались в системе патриотического воспитания с партийной и советской тематикой.
Обращение к истории средневековья имело свои особенности. Поскольку документальная источниковая база этой истории практически отсутствовала, то большое внимание уделялось фольклору, выступавшему в народном сознании синонимом далекого прошлого. В его рамках работали и современные авторы. Так, например, М. Бурангуловым были написаны кубаиры «Отечественная война», «Юлай и Салават», «Карасакал». В 1943 г. им был опубликован «Эпос о батырах». Бурангуловым была создана выдающаяся по драматургии трагедия «Идукай и Мурадым». В области драматургии исторический пласт был также представлен драмами «Салават» и «Кахым-туря» Б.Бикбая.
Аналогичной была историко-патриотическая работа, проводившаяся в соседней Татарской АССР. Здесь также имело место обращение к средневековому прошлому татарского народа, а именно эпосу об Идегее. В целом ничего выходящего за рамки дозволенного не было. В конце концов, если русскому народу разрешалось помнить князей-патриотов, украинскому – казацкого гетмана Богдана Хмельницкого, то почему башкирам и татарам нельзя было помнить своих героев-предводителей, боровшихся с внешним врагом?
Однако партийное руководство посчитало, что из-за войны произошел отход ученых от принципов классовой борьбы в истории, наметилось отклонение от генеральной линии, проложенной «Кратким курсом ВКП (б)». Все это привело к вниманию, а затем и активному вмешательству со стороны центра, местному партийному руководству было сделано жесткое внушение за «ошибки» в деле политико-воспитательной работы. Этот процесс имел несколько этапов. Вначале, на совещании советских историков в ЦК ВКП (б) в мае – июне 1944 г., наряду с разными актуальным проблемами, внимание было уделено вопросам борьбы с так называемыми «националистическими ошибками нерусских народностей страны»12 . Затем, 9 августа 1944 г. ЦК ВКП (б) принял уже постановление, осуждающее татарскую республиканскую газету «Красная Татария» за «принижение роли Красной Армии в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками». Татарскому обкому партии предлагалось устранить «серьезные недостатки и ошибки националистического характера в освещении истории Татарии (приукрашивание Золотой Орды, популяризация ханско-феодального эпоса об Идегее)»13 .
Следующей на очереди оказалась Башкирия. 27 января 1945 г. аналогичное постановление было сделано по поводу работы руководства Башкирской партийной организации. Здесь тоже «обнаружились» серьезные идеологические просчеты. В постановлении говорилось, что: «В подготовленных к печати «Очерках по истории Башкирии», в литературных произведениях «Идукай и Мурадым», «Эпос о богатырях» не проводятся разграничения между подлинными национально-освободительными движениями башкирского народа и разбойничьими набегами башкирских феодалов на соседние народы, недостаточно показывается угнетение трудящихся башкир татарскими и башкирскими феодалами, идеализируется патриархально-феодальное прошлое башкир. В пьесе «Кахым-туря» извращается история участия башкир в Отечественной войне 1812 года, противопоставляются друг другу русские и башкирские воины»14 . И уже в качестве реакции общественности, все эти формулировки были ужесточены на Х пленуме правления Союза советских писателей (17 мая 1945 г.). В выступлениях на нем указывалось, что в Татарии «поднимали на щит ханско-феодальный эпос об Идегее и делали Золотую Орду передовым государством своего времени», а также, что нечто подобное произошло и в Башкирии с эпосом о Карасакале, где тоже «извратили историю и впали в идеализацию патриархально-феодального прошлого»15 .
Последствия критики были тяжелыми. Начались гонения на ученых, сопровождаемые огульными обвинениями, с последующими оргвыводами. Все это заставило историков и фольклористов впредь быть очень осторожными в проведении грани между «героическим прошлым» народа и «идеализацией» его исторического прошлого, а на деле привело к свертыванию попыток обращения к истории в целом и, в частности, к военным традициям башкир. Интерес к военной проблематике, в том числе и, казалось бы, безобидной «теме 1812 года», был надолго отбит у местных историков. Это видно по тому, что соответствующий раздел в «Очерках по истории Башкирской АССР» был написан московским историком М.Д. Рабиновичем. Он, в свою очередь, не разобравшись в проблеме и не пытаясь провести источниковедческий анализ архивных документов, выявленных в Государственном архиве Оренбургской области, произвольно ввел в научный оборот, никак не аргументируя, новую цифру – 28 башкирских полков, принявших участие в походах 1812–1814 гг., вместо 20, тем самым окончательно запутав региональную историографию, связанную с башкирами в наполеоновских войнах16 .
Лишь в 1964 г., в связи с юбилейными торжествами в честь Отечественной войны, прошедшими в 1962 г., появилась неплохая для своего времени работа А.Н. Усманова, посвященная данной теме17 . Судя по листам пользования архивных дел, хранящихся в Российском государственном военно-историческом архиве, материал для книги собирался историком ранее, но её появление по ряду причин произошло уже после и юбилея, и выхода в свет работы П.Е. Матвиевского, посвященной Оренбургскому краю в Отечественной войне 1812 г., и сборника документов о народном ополчении в 1812 г.18
Можно считать, что теме участия башкир в Отечественной войне 1812 г. ещё в какой-то мере повезло. К слову сказать, про участие оренбургских и уральских казаков в наполеоновских войнах писать и тем более публиковать отдельные монографические труды, или составлять какие-либо сборники документов по-прежнему боялись. Опыт Гражданской войны все еще был перед глазами партийных руководителей, боязнь чем-то выделить заслуги местного казачества, даже относящиеся к патриотической теме, заставляла историков замалчивать тему. Лишь «реабилитированное» в 1936 г. созданием донских, терских и кубанских казачьих частей в РККА, донское казачество получило документальное освещение своего участия в Отечественной войне 1812 г.19 О калмыках в Отечественной войне 1812 г. также начали писать лишь в 1964 г.20 Во всех этих сборниках документов были опубликованы материалы и об участии башкирских полков, совместно с казаками и калмыками, в Отечественной войне 1812 г.
Несмотря на такой неожиданный финал развернутой историками и фольклористами исследовательской работы в области военной истории в 1941–1944 гг. в БАССР, следует признать, что героические традиции военной службы башкирского народа в тяжелые годы первого периода Великой Отечественной войны 1941–1942 гг. сыграли свою положительную роль, став одним из источников формирования патриотизма как на фронте, так и в тылу.
Summary
One of the terms of Bashkirs’ joining Russia in the second half of the 16th century, as well as jasak, was military service, which they performed at their own expense. In the 16th century Bashkirs took part in volunteer corps of K.Minin and D.Pozharsky, and the Azov campaign of Peter the First. It should be mentioned that in the 17-18th centuries Bashkirs’ military service was organized within the framework of horde traditions. It concluded decimal system of army formation, traditional for steppe fighting man cavalry armament and equipment, and professional soldiers – tarkhans and batyrs.
Bashkirs took mass part in Russian campaigns in the 16th century. At the call of the government Bashkir detachments waged war on Swedish soldiers in the North War, fought as part of B. Sheremetyev’s army in Leafland and Eastland, participated in siege of Riga in 1710. During the Seven-Year war 500 Bashkirs were involved in battle operations in Prussia, in particular distinguished themselves in the battle of Gross-Jegersdorph. In 1771 three thousand Bashkirs were sent to Poland, where they were engaged in battles against Gentry confederation, replacing part of Russian army, directed at war with Turkey.
In 1788 from Bashkiria considerable military forces were aimed at war with Sweden, for defence of northern capital: four regiments of five thousand Bashkirs, one regiment of mishars, 150 Stavropol kalmyks, and 165 Orenburg kazakhs. They participated in the battles of Russian-Swedish war of 1788-1790. It was the first war when Bashkirs were organized not by horde tradition as before, but by European army standards i.e. were given a regiment and an officer of regular army as a commander.
After the war two Bashkir and mishar regiments patrolled in the environs of Riga, situated on the border of Prussia. Simultaneously Bashkirs and mishars took regular service on Orenburg frontier line. In 1790-1792 with regard for the regiments on western borders Bashkirs mustered in about nine thousand soldiers, and mishars -one thousand cavalry men.
In the 19th century Bashkirs took mass part in the Napoleonic wars. In 1807 ten thousand Bashkirs joined Russian army. French cavalry experienced the power of Bashkir cavalry in the battles of Tylzyt. In Patriotic war of 1812 and foreign campaigns 1813-1814 twenty Bashkir, two mishar and two teptyar regiments of five-hundred soldiers were engaged.
Примечания
* Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ 10-01-84118а/У Народы Южного Урала в Отечественной войне 1812 г.
1 Казанцев И. Описание башкирцев. – СПб, 1866.
2 Ахмадиев Т.Х. Башкирская гвардейская кавалерийская. – Уфа, 1999. – С. 38–39.
3 Ахмадиев Т.Х. Указ. соч. – С. 55, 98.
4 Корнышев Е.Г., Поварисов С.Ш. От Уфы до Праги. Боевой путь 469-го отдельного Кременчугского Краснознаменного орденов Александра Невского и Богдана Хмельницкого минометного полка. – Уфа, 1990. – С. 10.
5 Афонин А.А. 219-я Краснознаменная Идрицкая. Документальная повесть. – Уфа, 1991. – С. 10.
6 Ахмадиев Т.Х. Указ. соч. – С. 38.
7 Василевский А.А. 21-я гвардейская. – Уфа, 1995. – С. 18.
8 Корнышев Е.Г., Поварисов С.Ш. Указ. соч. – С. 12.
9 Ахмадиев Т.Х. Указ. соч. – С. 62–63.
10 Раимов Р.М. Башкирский народ в Отечественной войне 1812 года. – Уфа, 1943.
11 Усманов А.Н. Башкирские всадники в Отечественной войне 1812 года. Сборник легенд и легенд. – Уфа, 1944.
12 Новые документы о совещании историков в ЦК ВКП (б) в 1944 г. // Вопросы истории. 1991. – № 1. – С. 188–205.
13 Постановление ЦК ВКП (б) «О состоянии и мерах улучшения массово-политической и идеологической работы в Татарской партийной организации». 9 августа 1944 г. // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 8-е изд., доп. и испр. – М., 1971. – Т. 6. – С. 113–120.
14 Постановление ЦК ВКП (б) «О состоянии и мерах улучшения агитационно-пропагандистской работы в Башкирской партийной организации». 27 января 1945 г. // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд., доп. и испр. – М., 1985. – Т. 7. – С. 542.
15 Вдовин А.И. Национальный вопрос и национальная политика в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов: Мифы и реалии // Представительная власть – XXI век: законодательство, комментарии, проблемы. 2005. – Вып. 2. – С. 7.
16 Очерки по истории Башкирской АССР. – Уфа, 1959. – Т. 1. – Ч. 2. – С. 67. Об этом см. Рахимов Р.Н. Башкирские полки в 1812 году: спор о цифре // Археография Южного Урала: исторический и современный опыт народов Волго-Уральского региона в развитии и укреплении архивного дела. – Уфа, 2008. – С. 149–154.
17 Усманов А.Н. Башкирский народ в Отечественной войне 1812 года. – Уфа, 1964.
18 Матвиевский П.Е. Оренбургский край в Отечественной войне 1812 года. – Оренбург, 1962; Народное ополчение в Отечественной войне 1812 года. Сборник документов / Под ред. Л.Г. Бескровного. – М., 1962.
19 Донское казачество в Отечественной войне 1812 г. Сборник материалов и документов. – М., 1942; Донские казаки в 1812 году. Сборник документов об участии донского казачества в Отечественной войне 1812 года / Отв. ред. А.В. Фадеев. – Ростов-на-Дону, 1954.
20 Калмыки в Отечественной войне 1812 года. Сборник документов. – Элиста, 1964; Беликов Т.И. Калмыки в борьбе за независимость нашей Родины. – Элиста, 1965. Рамиль Рахимов |