Башкиры в путевых заметках иностранных путешественников XVII в.XVII в. в истории башкирского общества является насыщенным на события. Они связаны с двумя значимыми историческими моментами для всего Урало-Поволжского региона и Восточного Дешт-и-Кипчака. Первый — освоение Русским государством Поволжья и установление системы российского управления. Второе — изменение геополитической ситуации в лесостепной Евразии в связи с калмыцким нашествием. Башкиры сыграли значимую роль в этих процессах. Принятие царского подданства башкирами, начавшееся в середине XVI в., затянулось примерно на полстолетия. В то же время каких-либо значимых институтов и рычагов управления в регионе Москва не имела. Уфимский острог в военном отношении был слаб и не представлял собой форпоста для колонизации края и тем более его управления [Азнабаев, 2005, с. 85]. Как и в постордынский период, заволжские территории еще представляли реальную военную угрозу для восточных регионов Московского государства. До середины XVII в. юго-восточный рубеж России был самым слабым участком границы. Уфимский уезд в XVII в. вовсе был исключен из системы пограничной охраны [Азнабаев, 2005, с. 70-71], не говоря о российской таможенной службе. Опасность угрозы российским границам увеличилась с калмыцким нашествием в начале XVII в. Россия выстраивает сеть оборонительных сооружений для защиты своих восточных окраин от набегов калмыков, башкир и ногаев. Закамская и Новая Закамская линии ограничили нападения кочевников на нижнекамские и приказанские земли.
Калмыцкое нашествие значительно осложнило политическую ситуацию в степи. Кочевые орды под командованием калмыцкого князя Хо-урлюка заняли западно-сибирские территории в верховьях Тобола и в 20-е гг. вышли к Нижней Волге. Калмыки начали претендовать на прияицкие территории, к тому же воспринимали башкир как своих подданных. Нередко башкиры принимали подданство и совместно с калмыками кочевали в прияицких и поволжских степях. В середине 30-х гг. началась башкиро-калмыцкая война, которая с некоторыми перерывами и перемириями продолжалась до начала XVIII в. До 40-х гг. калмыки заняли среднее течение р. Яик, их набеги достигали г. Уфы. После военное преимущество постепенно начинает смещаться в сторону башкир, а в 50-е гг. калмыцкие князья уже жаловались в русскую администрацию на притеснения со стороны башкир («всегда всякое зло калмыкам от башкирцев»). Нападения башкир на калмыков вынудили последних обратиться к российским властям с предложением о подданстве. Россия приняла предложения калмыков. Это существенно повлияло на русско-башкирские отношения. Закрепление за калмыками южных башкирских земель (земли юж нее р. Самары) русской администрацией, отъем полона и скота, добытого у калмыков башкирами, привели к восстанию 1662—1664 гг.
Башкиры со времен Ивана Грозного часто становились угрозой для русских границ. Если в золотоордынский и казанско-ханский периоды башкиры находились под подданством ханов, которые по языковой, этнической и религиозной принадлежности являлись тюрками и мусульманами, то теперь их сюзереном был русский православный царь. С ним ассоциировались завоевание Казани, Астрахани, война с Крымским ханством и Османской империей, «черемисская» война и появления в Поволжье крепостей, крестьянских поселений и казаков. Крестьянские массы, испытывавшие перенаселение и экологический кризис в центральной части Московии, при военной помощи русского царя вытеснили основное тюрко-мусульманское население на восток Казанского края после завоевания Иваном Грозным Среднего Поволжья [Кульпин-Губайдуллин, 2007, с. 142-145]. Башкиры, свободно кочевавшие в широкой зоне от северного Прикамья до Нижней Волги, довольно агрессивно относились к новым соседям, угрожая спокойствию на восточных границах России и восточным поселениям. Нередко русско-башкирское противостояние приводило к союзу башкир с традиционными врагами — калмыками и ногаями («воинские люди — ногайцы и калмыки и изменники башкирцы» собираются «итти за Каму реку и по Закамской черте войною» [Ермолаев, 1982, с. 147]).
Произошедшие в 60-х и в начале 70-х гг. восстания башкир и Степана Разина и очередное восстание 80-х гг. выявили существенную слабость воеводской администрации в Среднем Поволжье [Ермолаев, 1982, с. 167]. Тем не менее, Среднее и Нижнее Поволжье играли важную политическую и торгово-экономическую роль для России. Слабость русской администрации и геополитическая важность Поволжья привели к тому, что эта территория была переплетением целого ряда политических интересов. Западные страны стремились установить торговые связи с азиатскими государствами, используя российские торговые пути. Османская империя, находясь в пике своего могущества, старалась усилить свое политическое влияние. В основном за счет контактов османской администрации с калмыцкой, башкирской и ногайской аристократией.
Что касается османов, то регулярные контакты с аристократией Средней Волги Портой не поддерживались. Эта прерогатива внешней политики была отдана Бахчисараю [Мустакимов, Трепавлов, 2009]. Поэтому часто это происходило опосредованно через крымские и кавказские связи. Башкирская аристократия в свою очередь стремилась найти политическую и идеологическую опору в Османской империи в противостоянии русской экспансии. Вопрос о контактах башкир с османскими правителями в XVII в. не рассматривался в историографии. Однако политическая ориентировка на Османскую империю была традиционной для башкир. Известно, что еще в казанскоханский период контакты между правящими кругами Казани и Крыма были тесными, последние в свою очередь находились под османским протекторатом [Зайцев, 2004, с. 122]. Даже после присоединения Поволжья к Русскому государству в 1635 году турецкому султану было направлено письмо от чувашской, марийской, башкирской, удмуртской (т.е. всего населения Средней Волги) и западно-сибирской аристократии с просьбой принять их в подданство [Юсупов, 2009, с. 58]. Не исключено, что башкиры и в целом мусульманское население Среднего Поволжья в определенный период интересовали султанов. Одним из проявлений такого интереса было путешествие турецкого подданного Эвлии Челеби.
Махмуд Зилле бин Дервиш Махмет, известный под именем Эвлия Челеби, родился в 1611 году в Стамбуле. С середины 30-х гг. служит при дворе султана Мурата IV. Через несколько лет он начинает свои путешествия по миру, которые продолжаются до 1672 года [Сєлихов, 2003. 42-43 бб.]. Свои наблюдения он отразил в обширной работе (10 томов) «Саяхат-наме» (Книга путешествий). В ходе повествования о путешествии в Урало-Поволжье он неоднократно говорит о народе хешдек, всесторонне его описывая. На сегодняшний день нет точного ответа на вопрос, кого имел в виду Эвлия Челеби под термином «хешдек». Этот вопрос затронул Абдулкадир Инан [Inan, 1963]. Он говорил о башкирской принадлежности, приводя как основной довод схожесть этнонима «хешдек» со вторым самоназванием башкир «иштяк». То же мнение принял и Д. Де Виз. Его ж поддержал и А.Г. Салихов [Сєлихов, 2003. 42-43 бб.]. И.В Зайцев считает, что термин «хешдек» обозначал полиэтничное население в области Астрахани (в том числе башкир) и является производной от древнего названия Астрахани (Хаджи-Трахан) [Зайцев, 2004, с. 238-239]. Комментаторы опубликованного на русском языке труда Эвлии Челеби ассоциируют это слово с Астраханью и астраханскими татарами, что в переводе с фарси означает «восемнадцать» [Челеби, 1979, прим. 7 к гл VI]. Однако более конкретного ответа на вопрос, кто подразумевается под этим термином, нет. Одного созвучия с волжским городом, башкирским этнонимом или с персидским числительным явно недостаточно. Точки зрения, касающиеся интерпретации данного термина, имеют гипотетический характер при недостаточном привлечении источников.
«Саяхат-наме» Эвлии Челеби имеет множество сведений о хешдеках, во многом путанные и преувеличенные. Некоторые сведения не только не характерны для одного народа, но и для описываемой территории этой эпохи. Однако примерные территориальные, культурные и политические контуры народа хешдек мы очертить можем. Постараемся разобраться в этих сведениях Челеби.
Сведения Эвлия Челеби о проживании народа хешдек относятся к обширной территории от Крыма, Азова, Кавказа, Нижней Волги до Яика, Среднего Поволжья и даже Можайска. Однако постараемся выделить территории, где Челеби отмечал массовость поселений хешдеков и, так сказать, родину/страну хешдеков. В большинстве своем эти сведения касаются Нижнего и Среднего Поволжья и прияицких территорий.
Некий ногайский правитель Арсланбек «пройдя [земли] хешдеков,… переправился через реки Волгу и Яик и на той стороне вступил в схватку с воинами калмыцкого [народа] в степи Хейхат1 » [Челеби, 1979, с. 155]. То есть, судя по сведениям путешественника, между ногаями, кочевавшими в то время уже по Кубани и на Нижней Волге, и калмыками, которые были за Яиком, находились хешдеки.
Далее отмечает, что выше по Волге от Астрахани «всюду кочевали хешдеки»: «Отправившись из этого города (Астрахани. — Ю.Ю.), мы в течение дня шли на север [и прибыли в расположенную] на некоей обширной равнине деревню — пиже Бузлыджа… Здесь всюду кочевали хешдеки» [Челеби, 1979, с. 155].
Хешдеки, проживавшие к северу от Астрахани, находились в военной конфронтации с царским правительством: «Выйдя отсюда, мы снова целый день шли к северу и прибыли в пиже Бухаджа… Под этой деревней хеш дек-татары настигли войско Москвы и так сражались, что степь Хейхат изукрасилась трупами кяфиров» [Челеби, 1979, с. 155]. Одновременно они являлись подданными московского государя: «Что касается племени хешдек, то оно еще со времен Хулагу-хана, спасаясь от его гнета в пределах Москвы, превратилось в ее подданных» [Челеби, 1979, с. 133].
Так же хешдеков Эвлия Челеби фиксирует в Астрахани: «Что касается народа хешдек, живущего в Астраханской земле, то одна часть его является мусульманами-единобожцами; им-то и принадлежат мечети этого города» [Челеби, 1979, с. 134]. Но далее путешественник уточняет, что «этот народ, хешдеки, — наемные воины в Астраханской земле» [Челеби, 1979, с. 135].
Эвлия Челеби, описывая несуществующий город Сарай, который он располагал на Волге, говорит о проживании там хешдеков: «[в Сарае] живут в основном татары. Хешдек-татары — мусульмане, ногай-татары — тоже правоверные. В этой стране поселились иман-татары, тат-татары, шейдяк-татары и еще несколько племенных союзов татар» [Челеби, 1979, с. 138].
Эвлия Челеби, в отдельном параграфе («Свойства благоустроенных земель суннитского народа хешдек») уделяет внимание хешдекам: «Он (народ хешдеков. — Ю.Ю.) владеет обширными землями на правом и левом берегах реки Волги, на которых разбросаны многие сотни тысяч то кочевых стойбищ» [Челеби, 1979, с. 145].
Также турецкий путешественник отмечает массовость хешдеков на Яике. Описывая р. Яик, Эвлия Челеби пишет: «они (хешдеки) с несколькими сотнями тысяч телег двигались от верховьев [реки] (Яик. — Ю.Ю.)» [Челеби, 1979, с. 132]. На этой же реке Челеби описывает некую крепость Салуб-керман, где говорит о нахождении там хешдеков: «Здесь мы видели также народ хешдек... В окрестностях крепости всюду кочевыми аулами живет народ хешдек, который с оружием в эту крепость не пускают» [Челеби, 1979, с. 132].
Далее следует весьма интересный момент: «Покинув эту страну народа хешдек, мы снова берегом реки Волги двигались на запад, в течение двух дней прошли весь Хешдекистан и на третий день прибыли в новое место» [Челеби, 1979, с. 132]. Этим местом оказалась Казань. То есть по представлениям Челеби, Хешдекистан, точнее северо-западные границы родных земель (страны) хешдеков, находятся на востоке от Казани в нескольких днях пути. В Казани Эвлия Челеби также отмечает хешдеков: «здесь (в Казани. — Ю.Ю.) много мусульман из хешдеков и ногайцев» [Челеби, 1979, с. 132].
По словам Челеби, он из города Казани направился на северо-запад по степи Хейхат, по кочевьям хешдеков. К тому же, он опасался встречи с калмыками [Челеби, 1979, с. 147]. Конечно же, ни степи Хейхат, ни хешдеков и тем более калмыков на северо-западе от Казани быть не могло. Скорее всего, здесь речь идет о восточном, южном или юго-восточном направлениях от Казани. То есть этот фрагмент источника, скорее всего, описывает сторону Хешдекистана.
Далее Эвлия Челеби говорит о посещении Алатыря и некоего города Мужик-керман (Мужицк) на Волге. В Алатыре также отмечаются хешдеки, а по отношению к городу Мужик сказано, что «эту страну занимают несколько различных племенных союзов народа хешдек и народа ногай» [Челеби, 1979, с. 153]. Комментаторы труда Эвлии Челеби считают, что под Мужик-керманом следует считать Можайск, где, конечно же, этот путешественник не был. Однако и здесь отметим, что, несмотря на топонимы (Алатырь, Можайск), описание этих регионов характерно для южных или юго-восточных пределов России, где и был Эвлия Челеби, или же находился в непосредственной близости от них. А свое путешествие по средневолжским городам турецкий путешественник, скорее всего, выдумал, при этом (что ценно), дав описание знакомых ему территорий: пределы южной и юго-восточной России. Но и при составлении своего путешествия на северные территории Э.Челеби опирался на информаторов — местных жителей или же выходцев из описываемых территорий.
В связи с описанием народа хешдек в Казани, Алатыре и Можайске, интересно будет обратиться к материалам, основанным на Бухарской, Балхинской и Хивинской посольских книгах. Таблица, составленная на основе сказок русских пленников, данных в 1678 г., дает примерную территорию военно-политической активности восточных соседей России на Средней Волге за 50—70-е гг. XVII в. В них русские «полоняники» сообщают о пребывании их в плену в Бухаре, Балхе и Хиве, а также кем, когда и при каких условиях были пленены и проданы [Материалы, 1932, с. 286—287]. Большинство из них оказалось захвачено башкирами (55 случаев из 77). Хронологически это совпадает с периодом обострения русско-башкирских отношений, связанных со строительством Закамской линии крепостей и изменением политики русского правительства по отношению к калмыкам. В большинстве случаев набеги башкир были направлены на территории Южного Закамья (Шешминск, Заинск и др.), Приказанья, районы Самары и Саратова, достигая бассейна р. Хопра. Более того, исходя из данных таблицы, можем отметить, что башкиры не угоняли в плен людей Уфимского уезда, из чего можем сделать вывод, что указанные в таблице местности касаются населения соседних или пограничных территорий башкир. Очевидно, военные набеги в глубь российской территории и дали повод Эвлии Челеби (или его информаторам) расширить ареал проживания хешдеков [Рис. 1].
Северные территории хешдеков Эвлия Челеби дает в контексте отношений хешдеков и ногаев с калмыками. Судя по описанию, хешдеки и ногаи находились в военной конфронтации с калмыками. Вследствие чего хешдеки и ногаи называются покоренными калмыками народами. Далее, по свидетельству Эвлия Челеби, у хешдеков много пленных калмыков, которые живут близ Страны Мрака [Челеби, 1979, с. 176].
Итак, попробуем локализовать хешдеков Эвлии Челеби. Основными районами концентрации являются:
1. Правобережье Нижней Волги, земли близ Астрахани, где, как выяснилось, хешдеки являлись наемниками.
2. Нижняя Волга севернее Астрахани и Средняя Волга.
3. Западное Прикамье и/или Приуралье, которые являлись северо-западным пограничьем «Хешдекистана».
4. Прияицкие территории — верховье и среднее течение.
5. Южное Зауралье, возможно северное Прикамье — территория «близ Страны Мрака».
Так же важно отметить, что хешдеки предстают как народ с военно-кочевой традицией и с выраженной кочевой культурой: «У этого народа хешдек — изумительные кони, отличные латы и кольчуги, остроконечные мечи из области Махай, прекрасные ружья из области Мазандеран, отменные стрелы и луки из областей Шираз и Гилян, хорошие щиты и пики» [Челеби, 1979, с. 154].
Они постоянно конфликтуют с калмыками: «И зимой и летом они ведут войну с калмыками, ибо у них весьма много отважных и могущественных батыров и джигитов, 100 тысяч стрелков из ружей, 100 тысяч лучников; имеется также шесть пушек шахи» [Челеби, 1979, с. 154].
Часто присутствуют сюжеты о войне хешдеков с войсками московского государя: «хешдек-татары настигли войско Москвы и так сражались, что степь Хейхат изукрасилась трупами кяфиров» [Челеби, 1979, с. 155], «Эти хешдеки,… внезапно напали на царевича,… так ударили по ним своими мечами, что один царевич был убит, еще один царевич попал в плен, трех везиров заковали в цепи рабства — вот какая произошла битва» [Челеби, 1979, с. 154].
Сам этноним «хешдек» имеет явные параллели с термином «иштяк», которым обозначали башкир. Но скорее всего под термином «хешдеки» Эвлия Челеби подразумевал несколько этносов, ведущих кочевой образ жизни и проживающих на южных территориях России: в Крыму, Северном Кавказе, Поволжье, прияицких территориях, в том числе в г. Астрахани. Однако отметим факты, которые коррелируют большую часть хешдеков с башкирами:
1. Совпадение этнонимов «хешдек»-«иштяк». Тем более, что именно этим этнонимом Эвлия Челеби обозначал население, проживающее в степном пространстве правобережья Волги.
2. Хешдеков Эвлия Челеби фиксирует на исторической территории проживания башкир: Волго-Яицкое междуречье, в соседстве с калмыками и ногаями на юге, Средняя Волга и Зауралье (Западная Сибирь). Причем территорию Средней Волги (к востоку от Казани) Челеби называет Хешдекистаном, т.е. родной территорией хешдеков. В Астрахани и в Крыму они уже у Челеби фигурируют как наемники.
3. Политические позиции хешдеков и башкир XVII в. весьма схожи:
а) военно-политические контакты хешдеков с калмыками. Военная конфронтация между башкирами и калмыками временами сменялась перемирием, что и отразилось в противоречивых сведениях Эвлии Челеби. Но в данном случае важен сам факт башкиро-калмыцких контактов;
б) война с московскими войсками (путешествие Эвлии Челеби как раз пришлось на очередное башкиро-русское военное противостояние — вторая половина XVII в.);
в) и хешдеки, и башкиры — подданные московского государя. Причем подданные довольно специфичные, что позволяло сравнивать хешдеков как и башкир с казаками: «Хешдеки и казаки — это одно [целое], и они вырвут у вас Азов из рук» [Челеби, 1979, с. 154]);
г) военно-политические контакты с Крымом. Например, в 1660-е гг. башкиры ведут переговоры с крымским ханом об организации совместных походов «под государевы города» [Азнабаев, 2005, с. 101]. Учитывая, что и в последующем контакты между башкирами, Кавказом и Крымом продолжались, скорее всего, они были частыми и в первой половине XVII в. Особенно, если иметь в виду, что калмыцкое нашествие 20—40 гг. направлено не только на территорию башкир, но и на нижневолжские степи — сферу интересов Крыма;
д) как и у хешдеков, часть башкирской аристократии была освобождена русским государем от налогов, и так же участвовала в военных кампаниях московского государя: «…они говорят: «Мы уплачиваем королю подать — по одному алтуну с каждого второго человека». Этот народ, хешдеки, как и подданные-иноверцы, в земле Московской платит подати. В их среде также имеются заимы и падишах-заде, они не платят податей, но со ста пятьюдесятью тысячами воинов выступают на войну вместе с королем Москвы» [Челеби, 1979, с. 134].
4. У хешдеков, как и у башкир, сильны военно-кочевые традиции.
5. Схожие культурные характеристики народов: «На головах все здесь носят островерхие шапки», «Что касается народа хешдек, то он ест конину и пьет бузу, кумыс, талкан и язма» [Челеби, 1979, с. 146]
6. Частично можно выявить связь хешдеков с кучумовичами. Эвлия Челеби пишет: «Среди них (хешдеков. — Ю.Ю.) есть два царевича из Дадиани» [Челеби, 1979, с. 153]. Абдулкадир Инан в одном из них видит Давлет-Гирея, внука Кучума. В другом же одного из калмыцких принцев, принявших мусульманство [Inan, 1963, sah. 33-35]. На данный момент мы пока не располагаем прямыми указаниями, подтверждающими или опровергающими предположения Абдулкадира Инана. Появление Кучумовича у хешдеков объяснимо. Именно Кучумовичи были последней династией Чингисидов, которым служили башкиры. По сведениям А.Н.Усманова, северо-восточные башкиры воевали на стороне Кучумовичей вплоть до начала XVII в., что и задержало их присоединение к Русскому государству. Северные и северо-восточные башкиры вошли в состав Московского государства сравнительно позже, чем башкиры других областей. В военном противостоянии Кучумовичей русской экспансии деятельное участие принимали и башкирские племена, преимущественно северо-восточных регионов Исторического Башкортостана. К исходу этого противоборства башкиры предстают основной силой сыновей Кучума [Усманов, 1982, с. 179].
Как бы там ни было, мы может соотнести большую часть сведений о хешдеках Эвлии Челеби с башкирами XVII в. Теперь обратимся к сведениям о населении Урало-Поволжья других иностранцев.
В конце XVII в. голландский путешественник Исбрант Идес совершил путешествие в Китай. Он пересек Уральский хребет и оставил важные сведения о башкирах. Идес переходил Южный Урал по северным пределам башкирских территорий.
Эверт Исбрант Идес (в России его называли: Елизарий Елизариев сын Избрант) родился около 1660 г. в г. Глюкштадте в Голштинии и по происхождению был или немец, или голландец, но датский подданный. Он происходил из купеческой семьи и с 1677 г. занимался коммерческими делами в России. Когда русское правительство, не получая отзыва из Китая о Нерчинском договоре, решило отправить туда нарочного, то исполнить это поручение вызвался Идес. В начале 1692 г. он был отправлен через Сибирь в Пекин. Из Москвы он выехал весною 1692 г., вернулся же в Россию в феврале 1695 г. Во время своего путешествия Исбрант вел дневник, который был издан меньше чем через год по его возвращении в Москву сначала в Германии, потом в Голландии. Этот дневник является очень важным источником для этнографии и географии Урала и Сибири. В своем путешествии Идес пересек Южный Урал по северным пределам башкирских территорий. В своем сочинении он существенное место уделил описанию так называемых «уфимских и башкирских татар».
Идес о Чусовой и Кунгуре говорит как о крайних территориях этого населения: «место то (острог Утки) укрепленное и построенное от набегов Башкирских и Уфимских татар, которые часто в Сибирь набегают» [Путешествие, ч. 8, 1789, с. 373].
«от самого Верхотурья до реки Чусовой и по той реке до земли Уфинских татар окроме Вугаличев и почитай никто не живет. Река Кунгур, по берегам которой первых Уфинских татар находитца, вершину свою в земле оного народа промежду Чусовой и Уфы реками имеет» [Путешествие, ч. 9, 1789, с. 431]. Кроме того, Идес говорит о начале р. Уфы в «области уфимских татар».
Далее Идес дает основную территорию расселения, располагая их в Башкирии, в Прикамье и Поволжье: «Уфинские и Башкирские татара, являются около города Уфы, откудова по Каме и Волге рекам до лежащих по Волге городов Саратов и Сарапуль деревнями и селами своими, в которых оные по примеру пашни завели, распространяются» [Путешествие, ч. 9, 1789, с. 431]. Они находятся в подданстве к русскому царю: «Уфинские и Башкирские татары власти губернаторов очень презирают и к бунтованию склонные» [Путешествие, ч. 9, 1789, с. 431]. Но также Идес говорит о том, что часть их не подвластна Москве: «К Зюйд-Остной стороне от сих Татар до границ города Астрахани двух небольших татарских орд находяца, которые хотя с упомянутыми одного народа, однакож никому не подвержены» [Путешествие, ч. 9, 1789, с. 431].
Итак, судя по сведениям Идеса, «уфимских и башкирских татар» можно локализовать на территории Южного Урала, Прикамья, правобережья Средней Волги, где крайним восточным регионом является исток р. Уфы, северным — р. Чусовая, западным — г. Саратов, южным — район г. Астрахань.
«Уфимские и башкирские татары», живущие в Нижней Волге, часто вступают в союз с калмыками: «Они соединяются часто с обретающими около Астрахани Калмыками и нападая на Сибирь оную разоряют» [Путешествие, ч. 9, 1789, с. 431].
Идес говорит о них как о земледельческом народе, но сведения о постоянстве набегов, политическом союзе с калмыками представляют «уфимских и башкирских татар» кочевниками. Путешественник отдельно выделяет их боевые качества: «Уфинские и Башкирские татары, народ храброй и в войне способной, врьхами горазды ездить, и луками и стрелами удивитель ным искусством действуют, а ружья оные не знают». Это лишь подтверждает, что мы имеем дело с народом с устойчивой военно-кочевой традицией. Кроме этого, Идес описывает внешность: «Собою они велики и дородны, и плеча у них широкие; бороды не бреют, и брови у них столь широки и длины бывают, что века покрывают, и многие из них оное по обеим сторонам лба постилают». Также описываются язык, религия и одежда мужчин и женщин [Путешествие, ч. 9, 1789, с. 432—433].
Сведения Избрант Идеса имеют очевидные параллели с сообщениями Эвлии Челеби о «хешдеках»:
1) территория проживания в Урало-Поволжье примерно совпадают;
2) часть являются подданными русского царя, часть — нет;
3) периодически воюют с российскими региональными властями;
4) у Эвлии Челеби и Избрант Идеса описываемые объекты находятся в тесном военно-политическом контакте с калмыками (конфликтуют с ними или же вступают в союз);
5) оба описывают воинственный народ;
6) определенные совпадения во внешнем описании (густой волосяной покров).
Весьма интересны для нас сведения другого немецкого путешественника — Адама Олеария. Он родился в Саксонии около 1599 г. и умер в своем доме под Готторпом 22 февраля 1671 г. Был направлен в Россию и в Персию для установления торговых контактов. Осенью 1636 года проплыл на специально построенном корабле вниз по Волге. Побывал в Казани, Саратове и других волжских городах. Пересекая Саратов, Олеарий отмечает: «Нередко на них (на ногайцев и крымцев. — Ю.Ю.) нападают и грабят их постоянные их враги калмыки, не только рассеянные отсюда до Саратова и называемые в этих местах булгарскими татарами, но живущие и за Яиком; набеги свои они совершают в то время, когда вода замерзнет и везде оказывается удобным перебегать через нее» [Олеарий, 2003, с. 350]. Первое, на что мы должны обратить внимание: то, что Адам Олеарий «булгарских татар» относит к калмыкам, которых ни в политическом, ни в этнокультурном от последних не отличает. Второе — сам термин «булгарские татары» определенно имеет привязку к Среднему Поволжью. Более того, этот термин не связан с Казанью или казанскими тюрками. Адам Олеарий, будучи в Казани и в приказанских территориях, ни разу не употребил этот термин по отношению к местному населению. Учитывая широкий ареал термина «булгар» (в период Казанского ханства так называли чувашское, черемисское, мишарское и башкирское население), Адам Олеарий обозначал им другое население территории бывшего Казанского ханства. Соотнося их со сведениями Эвлии Челеби и Избрант Идеса о расселении башкир, Адам Олеарий под термином «калмыки,… называемые… булгарскими татарами» обозначал башкирское население. Очевидно, отразился этап, когда часть башкирского кочевого населения приняла подданство калмыцкого тайши. Отсюда можно объяснить, почему «булгарских татар» Олеарий называет одними из «калмыцких татар» — первые были подданными последних.
Это нас заставляет несколько по-другому взглянуть на сообщения Олеария о калмыках: «Здесь живут одни лишь стрельцы, находящиеся под управлением воеводы и полковника и обязанные защищать страну от татар, которые именуются у них калмыками: они живут отсюда вплоть до Каспийского моря и реки Яика и довольно часто предпринимают набеги вверх по Волге» [Олеарий, 2003, с. 337]. Как видим, так же указана территория, характерная для «булгарских татар», «уфимских и баш кирских татар» и «хешдеков» — левобережье Нижней Волги. Скорее всего, здесь подразумевались не только сами калмыки, но и «булгарские татары», то есть часть башкир — подданных тайши.
У башкир сохранилась память о нахождении их в районе Нижнего Поволжья. Очевидно, об одном из нижневолжских башкирских племен идет речь в записанном Р. Шакуром предании «Башкирские земли Нижней Волги» [Башљорт халыљ ижады, 2006. 364 б.]. В частности, там говорится, что немцы, приехавшие к царю, якобы облюбовали башкирские земли на Нижней Волге и решили на них обосноваться. Башкиры же, жившие на этом месте, в свою очередь начали готовиться к войне и даже послали гонцов к башкирским племенам с просьбой оказать военную помощь. Через некоторое время со своим войском прибывает Альшей Мерген. Вступив в переговоры с русскими, Альшей Мерген решает избежать военного столкновения и уводит башкир с Нижней Волги на северные земли Башкирии.
В целом, как показывают источниковые материалы, перед исследователями открываются большие перспективы корректировки некоторых концептуальных взглядов на политические и этнокультурные процессы в Поволжье в XVII в. и роли в них башкирского этноса. К тому же, данные источники существенно меняют наши представления о характере русско-башкирского подданства и укрепляют тезис о слабой интегрированности башкирского общества в социально-политическую структуру России, в то же время обрисовывают взаимоотношения башкир со своими южными соседями и военно-политические контакты в Дешт-и-Кипчаке.
Литература
Адам Олеарий. Описание путешествия в Московию. — М., 2003.
Азнабаев Б.А. Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства (вторая половина XVI — первая треть XVIII вв.). — Уфа, 2005.
Башљорт халыљ ижады. Т. VII. — ¤фµ, 2004.
Ермолаев И.П. Среднее Поволжье во второй половине XVI — XVII вв. (управление Казанским краем). — Казань, 1982.
Зайцев И.В. Астраханское ханство. — М., 2004.
Зайцев И.В. Между Москвой и Стамбулом. Джучидские государства, Москва и Османская империя (начало XV — первая половина XVI вв.). — М., 2004.
Кульпин-Губайдуллин Э.С. Золотая Орда: Проблемы генезиса Российского государства. — М., 2007.
Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. Ч. I. Л., 1932.
Мустакимов И., Трепавлов В. Новые Османские документы по истории Большой Ногайской Орды. // Эхо веков. 2009. №2. (электронный вариант) http://www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonymous/main/?path=mg:/numbers/2009_2/02/02/
Путешествие и журнал Посланника Избраннедеса // Древняя Российская Вивилиофика ч. 8. М., 1789, с. 373.
Путешествие и журнал Посланника Избраннедеса // Древняя Российская Вивилиофика ч. 9. М., 1789, с. 431.
Сєлихов Є. Онотолѓан тарих биттєре. ¤фµ, 2003. 42—43 бб.
Эвлия Челеби. Книга путешествия. (Извлечения из сочинения турецкого путешественника ХVII века). Вып. 2. Земли Северного Кавказа, Поволжья и Подонья. М., 1979.
Юсупов Ю.М. История Башкортостана XV — XVI вв. (социально-политический аспект). — Уфа, 2009.
Inan A. Evliya Celebi’nin «Hesdek»leri hangi ulus? // Turk kulturu. Sayi 3. Ocak 1963. I, 3. Юлдаш Юсупов |